Уйти из IT: бывший контрактор Google о возвращении в Киев и смене профессии
В декабре на Крещатике откроется арт-пространство 001. Его основатель Сергей Думик три года прожил в Калифорнии, работая по контракту в Google тестировщиком, а потом девелопером. В интервью он рассказал о том, как участие в Burning Man изменило его мировоззрение и почему он решил вернуться в Украину.
— Где и кем ты работал до переезда в США?
Я в IT с 2006 года, пришел как полный ноль, зная только английский и Internet Explorer. У меня образование хоть и техническое, но не айтишное — я закончил КПИ, факультет сварки. Когда я устраивался на свою первую работу, моей целью было купить фотоаппарат и велосипед (задолго до того, как это стало мемом на DOU). Работал инженером по тестированию сначала в продуктовой компании, потом в GlobalLogic. В
— Ты специально искал работу в Штатах?
На самом деле, эмигрировать больше хотела моя жена. Она занималась созданием визуальных эффектов в постпродакшене, у нее было серьезное портфолио. В Калифорнии эта индустрия очень развита, и жена рассчитывала получить новые карьерные возможности. Я узнал, что EPAM нанимает напрямую в США по H1B визе, прошел собеседования, но тогда закончилась квота на выдачу этих виз. Мне предложили поработать в киевском офисе год-два и потом по L1 сделать трансфер в Google в Маунтин- Вью. В итоге, я прошел дополнительное интервью с менеджером гугловской команды и в сентябре 2014 года переехал. Компания возместила расходы на перелет, аренду квартиры и машины на первый месяц, в общем был стандартный релокационный пакет.
— Чем отличаются условия работы контрактором в Google от сотрудников на фултайм?
Я бы сказал, что условия меняются не в лучшую сторону. Когда я переехал, все епамовцы работали в Маунтин-Вью вместе с гуглерами, над теми же проектами, нам было доступно практически все, что и сотрудникам. Потом открылись отдельные офисы для контракторов в Саннивейле и Сан-Хосе, и вот они проигрывают главному кампусу Google. Выглядят они, как унылые офисные здания, а в Сан-Хосе даже нет столовой. Становится очевидно, что Google не хочет смешивать контракторов со своими сотрудниками. Но вряд ли это можно назвать серьезным минусом для тех, у кого главная цель — переехать в Калифорнию.
Более существенно, что контракторам могут давать не такие интересные задачи, например, это могут быть внутренние гугловские проекты, о которых никто не знает. Но должен сказать, что в EPAM довольно серьезное направление R&D. Компания иногда получает эксклюзивный доступ к определенным проектам и запускает их под ключ. EPAM позиционирует себя не как аутсорсинговая, а сервисная компания, которая обеспечивает решения. Фишка в том, что на основании твоего опыта тебе могут доверить действительно важный проект, именно потому что у EPAM особые отношения с Google. Кроме того, чувствуется, что компания заботится о профессиональном развитии сотрудников, и атмосфера там не как в бодишопе.
— Чем именно ты занимался в Google, менял ли проекты?
Сначала был тестировщиком на внутренних проектах, вроде перфоманс-ревью для сотрудников и системы управления доступами. Еще в Киеве я мечтал перейти в девелопмент, но несколько раз проваливал интервью на должность программиста из-за алгоритмических заданий, у меня к ним просто идиосинкразия. Я снова поставил этот вопрос перед своим менеджером уже в США, закончил тот проект, над которым работал тестировщиком в Google, и после этого EPAM нашел проект, куда я мог прийти уже программистом.
В начале 2016 года я устроился работать девелопером над тулом для ревью рекламы в AdSense. На самом деле, мне просто повезло, что на собеседовании мне задали пару простых вопросов, потому что алгоритмические задачки я решать так и не научился. Через несколько месяцев я успешно прошел перфоманс-ревью, правда, мой уровень определили как мидл. Спустя еще какое-то время я вырос до синьора уже на должности программиста.
— Контракторы EPAM нередко переходят работать в Google как штатные сотрудники, почему ты не пошел по этом пути?
Было несколько причин. С L1 визой ты не можешь поменять работу, пока не получишь грин-карту, поэтому у всех один паттерн поведения: ждать грин-карту и где-то за полгода до ее получения начинать ходить на интервью. Я был наслышан о страшных собеседованиях в Google, к которым люди готовятся целый год. Я не хотел посвящать этому столько времени. К тому же я видел, что у гуглеров уровень ответственности гораздо выше, у них есть овертаймы, а преимуществ не так много, разве что прибавка к зарплате, но для меня это не было таким уж важным фактором. Но самая главная причина в том, что я просто плохой программист. На самом деле, работа мне надоела уже через месяц, я ожидал совсем другого. Просто IT — не моё, но решиться уйти было тяжело.
— Почему жизнь в Долине не оправдала твоих ожиданий?
Долина настолько скучна, что уже через полгода я начал планировать возвращение. Я думал, что США — это как Европа, а Кремниевая долина — как картинка из «Футурамы»: монорельсы, летающие автомобили, вот это вот все. Вместо этого я увидел Caltrain, который выглядит хуже, чем киевское метро, неидеальные дороги, дома, обшитые вагонкой и стоящие миллионы. Все это совсем не было похоже на шестую в мире экономику.
Я привык жить в столице, привык к городской жизни, а Долина — это деревня, где жизнь очень медленная и ничего не происходит. Все ездят только в торговые центры и в плохие кофейни, интерьеры которых, по сравнению с киевскими или львовскими заведениями, безвкусные и незамысловатые. Единственное, что нравилось, — природа. Я сразу купил велосипед, много катался, а домой возвращаться не хотелось: апартамент-комплекс был похож на времянку без какого-то стиля, с бассейном, который сделан просто для галочки и им не хочется пользоваться, и таким же тренажерным залом.
— Сан-Франциско в плане образа жизни тебе подошел больше?
Через полгода у нас заканчивался договор аренды, и жена, которая часто ездила в Сан-Франциско, начала подталкивать меня к мысли о переезде туда. Надо сказать, что когда в разговоре с кем-то из коллег возникала тема Сан-Франциско, все в один голос начинали возмущаться, какой это ужасный город: там грязно, бездомные, припарковаться негде, холодно. Но было два человека, которые жили в Сан-Франциско и по странному совпадению разительно отличались от общей массы, рассказывали про интересные тусовки, вечеринки. Остальные же ребята в основном обсуждали только вопросы оптимизации жизни в Америке: какую страховку выбрать, какую машину лучше купить, как сторговаться, как вырастить кредитный счет. Сначала меня как новоприбывшего тоже эти темы волновали, но потом я порешал все бытовые вопросы, а люди продолжали об этом говорить.
Мы с женой стали чаще ездить в Сан-Франциско, но не знали, как к нему подступиться. У нас не было знакомых, которые бы показали город, и сначала мы тоже относились к нему настороженно. Тем не менее удалось найти очень комфортную квартиру почти на границе с Дейли-Сити. И вот только когда мы перебрались туда, через год адаптации, и началась реальная жизнь. Сан-Франциско для каждого свой. Там живут только сильные люди, остальных он отталкивает своей недружелюбностью, климатом, ценами. Это город контрастов, который я полюбил всем сердцем.
— Как случилось, что ты снова стал интересоваться искусством?
На нас с женой очень повлияли события на Майдане. Мы хотели делать какие-то социально-культурные проекты, связанные с изменением мира в целом. Когда мы жили в Долине, то не смогли найти единомышленников, чтобы реализовать нашу инициативу. И это тоже сыграло свою роль в моем отношении к этому месту, потому что я видел вокруг скучных людей, которым ничего, кроме денег, не интересно. Поселившись в Сан-Франциско, мы решили действовать нестандартно: расклеили объявления в арт-вузах о том, что мы ищем девелоперов для участия в арт-проекте. В результате, мы познакомились с ребятами, которые открыли нам художественную среду Сан-Франциско.
Моим любимым местом стало арт-пространство Merchants of Reality, где проходили выставки, воркшопы, концерты, перфомансы, а художники могли арендовать студии под мастерские и даже жить там. Я снова начал заниматься творчеством, причем в самых различных формах: записывал музыкальные альбомы и подкасты, снимал видео, фотографировал, делал скульптуры и инсталляции, организовывал вечеринки необычного формата. Я посвящал этому все свободное время и начал думать о том, как бы делать это фултайм.
— Что стало поворотным моментом для тебя и подтолкнуло к решению уволиться?
В 2016 году я побывал на Burning Man. На самом деле это не фестиваль, а трансформирующая сознание среда, попадая в которую ты открываешь в себе самые потаенные желания и полностью теряешь связь с реальностью. Там все заточено под то, чтобы сделать тебя креативнее, добрее, открытее. Атмосфера, которая царит в этом оазисе посреди пустыни, — это настоящая магия. На Burning Man можно увидеть самый крутой арт. Там делают скульптуры и инсталляции, которые потрясают своими масштабами и инженерной сложностью. Я убежден, что на Burning Man должен попасть каждый. Когда я увидел, как и чем живут люди, которые туда ездят, то понял, что могу применять свои умения и интеллект по-другому.
— Почему ты вернулся заниматься современным искусством в Киеве, а не остался в США?
В Сан-Франциско происходит закат того искусства, что мне по душе, того, что связано с чистым творением. Галерейное искусство развивается, но оно меня никогда не интересовало. Из-за высоких цен на недвижимость художники вынуждены уезжать из Сан-Франциско, в основном в Окленд и дальше, вплоть до Портленда. Последней каплей для меня стало закрытие галереи Merchants of Reality. После Burning Man я увлекся движением Digital nomad, у меня созрел план накопить денег для того, чтобы в течение года можно было путешествовать по миру и заниматься творчеством. Я хотел порвать с корпоративным миром, а так как легальных оснований для того, чтобы жить в США после увольнения у меня не было, я планировал вернуться в Киев, но совсем ненадолго, даже не думал, что решу здесь остаться.
— Как тебе Киев после возвращения? Изменилось ли твое отношение к нему?
Это небо и земля по сравнению с тем, что было 3 года назад. Такой концентрации творческой энергии я не чувствовал даже в Берлине, где был этим летом на фестивале. Я всегда любил Киев как свою родину, а теперь вижу, что это объективно самое подходящее место в мире для начала культурной революции. Я быстро нашел здесь единомышленников, поучаствовал как художник в фестивалях Brave Factory и ГогольFest, познакомился с людьми из арт-сообщества.
— Расскажи о проекте 001, как родилась его идея?
Идея возникла у меня еще в Штатах, когда друг рассказал мне про The Factory, культовую арт-студию Энди Уорхола, которая в
Нужное помещение нашлось довольно быстро, прямо на Крещатике. В декабре вместе с моими единомышленниками, которые вместе со мной вложили деньги в этот проект, мы официально откроем фабрику 001. Это будет не галерея, не мастерские для аренды, а прежде всего — пространство возможностей для творцов. Там будет создаваться и экспонироваться искусство, художники будут работать в синергии, в мультимедийной коллаборации друг с другом. Чтобы там не происходило — перфоманс, лекция, воркшоп — это будет магическая среда, меняющая людей и побуждающая их заниматься не просто искусством, а культурой. Я верю в то, что такая актуальная концепция привлечет правильных людей, которых я безуспешно искал в Долине и не только в
Мой проект вполне может быть коммерчески успешным, но я сейчас совершенно не фокусируюсь на этом. Как запасной вариант, я оставляю для себя теоретическую возможность вернуться в IT, чтобы заработать деньги, но только в самом крайнем случае. Пока я об этом даже думать не хочу.
Еще больше статей, событий и вакансий на тему релокации в нашем Telegram-канале. Подписывайтесь!
